От тотального контроля до совместного творчества, Трент Резнор и Аттикус Росс неспешно путешествуют от одного мира к другому.
Интервьюер: Мэтт Пауэлл
Трент Резнор и Аттикус Росс работали вместе над музыкой к фильмам и сериалам в течение уже десяти лет.
В качестве композиторов, выросших из NIN (группы, которая была основана Резнором в 1988 году и в которой Росс был участником с 2016 года), они создали определенное эстетическое видение и неповторимую рабочую этику.
В числе их работ есть фильмы Девида Финчера «Социальная сеть», «Девушка с татуировкой дракона», «Исчезнувшая», предстоящий релиз от Netflix «Манк», мультфильм от Pixar «Душа» (выход перенесен на ноябрь), а также телевизионные сериалы Кена Бёрнса «Вьетнамская война» и «Хранители» от HBO.
Чтобы запечатлеть необходимые эмоции в их первом фильме 2010 года «Социальная сеть», они отталкивались от героев повествования, от песен. Фильм принес им Оскар.
Кроме развития новых инструментов и технологий, композиторы отмечают, что процесс со-творчества в работе над сериалами и фильмами только иногда оставляет ощущение разочарования, но чаще – ощущение свободы.
«Нам кажется, что это освобождение от ответственности за определенные вещи», — говорит Резнор, — «работать в угоду чему-то. Ты вдохновляешься людьми, которые трудятся вокруг тебя, можно надеяться, что ты их тоже вдохновляешь, и этот момент совместного творчества ощущается совсем по-другому, чем в NIN.
Еще у тебя начинает получаться отпускать некоторые вещи. Временами из-за этого болит душа. Поэтому такие моменты научили нас большому терпению и пониманию.»
Резнор откровенно помешан на своей работе. Пока это помешательство переходит на написание саундтреков, он и Росс считают, что хорошая музыка к фильму начинается с понимания точки зрения режиссера.
«Мы – главные в нашем собственном мире NIN», — говорит Резнор. «Когда нас привлекают в новый проект, там мы выступаем во второстепенной роли. Поэтому нам необходимо знать, о чем думает режиссер, и какова роль музыки. Здесь нужно много слушать.»
«Больше похоже на погружение в мысли режиссера и попытку понять, какую роль будет играть музыка», — объясняет Резнор.
Ключевым моментом является налаживание отношений не только с режиссером фильма, но и, в особенности, со звукорежиссером.
«Мы стараемся использовать необычные способы и инструменты для написания саундтреков», — говорит Резнор. «Музыка, которую мы создаем, чаще всего трансформируется в саунд-дизайн.»
«Например, над фильмами Финчера с нами работал звукорежиссер, с которым мы хорошо дружили. Если мы будем колебаться, то скажем ему: «Эй, можешь ли ты настроить тот уровень ближе к чистой ноте «рэ»?»
«Сейчас кажется, будто все резко стали начеку, и происходит какая-то битва на сцене за то, чтобы быть услышанным, но это бред. Мы здесь не для того, чтобы занять вершину саунд-дизайна, наша цель – работать в сотрудничестве со всеми и создавать что-то интересное.»
«Мы до фанатизма любим контролировать процесс, но в то же время мы работаем в тандеме», — говорит Росс. «Мы поглощены процессом создания музыки каждую минуту, до самого конца.»
Снижение напряженности в музыке NIN (в рамках которого было собрано более 20 миллионов альбомов, получены разнообразные награды, а также номинация в Зал Славы рок-н-ролла в этом году) оказало значительное влияние на звучание популярной музыки.
Их саундтреки построены на управлении эмоциями с помощью создаваемого напряжения, которое почти что превращает слушателя в самих героев.
Музыка в сериале «Хранители» показывает возможность «немного погрузиться в инструментарий NIN», как выразился Росс, от того, каким образом музыка встраивается в сериал, и до того момента, как она представляется в виде саундтрека, в случае «Хранителей», в виде тройного винилового альбома.
«Я всегда старался проработать каждый аспект в NIN, до которого я мог добраться, настолько вдумчиво и аккуратно, насколько это возможно,» — говорит Резнор. «Начиная от ощущения хлопковой ткани для маек на продажу и заканчивая съемкой лайв-выступления, аннотациями к записанным дискам и маленьким бороздкам на виниле вокруг внутреннего круга, в котором были спрятаны секретные послания.
Поэтому когда мы беремся за саундтреки, мы спрашиваем, можем ли мы проконтролировать или, в конце концов, участвовать в окончательном сведении и оформлении саундтрека для публики.
С «Хранителями» были понятно, что большая часть истории не будет отражаться на экране, некоторые детали этой невероятно концентрированной мифологии, которую они придумали, также прекрасно собираются, как пазл, вместе с оригинальным сюжетом графической новеллы, но ты не можешь просто так взять и поместить всё в один часовой ТВ-эпизод.
Мы сможем передать артефакты из того мира на виниле.»
В 6 эпизоде «Хранителей», повествующей о 1940-х годах, требовалась музыка, которая бы стилистически соответствовала этому периоду.
Использование песни Дорис Дэй в ключевом моменте серии не было возможным из-за правовых ограничений, поэтому композиторы поставили перед собой задачу всего лишь за неделю написать новую и оригинальную песню в жанре биг-бэнд, с вокалом, который бы эмоционально описывал происходящее в эпизоде и звучал как настоящая запись из 1940-х годов.
«Мы не хотели, чтобы нас кто-то обыграл», — говорит Резнор. «У нас была возможность обратиться по поводу нашей песни, слов и всей работы к невероятно талантливому аранжировщику, и два дня спустя мы пришли в студию и услышали потрясающую версию песни, исполненную биг-бэндом из 20 музыкантов, и вот, она получилась.
«Одна классная вещь, касаемая «Хранителей» — это большое количество работы в сжатых временных рамках телевидения, вместе с командой, которую мы действительно очень уважаем за полученный материал и верим в его потенциал. Это было рискованно, и то напряжение привело к нескольким месяцам работы, нельзя сказать, что утомительной, но постоянно захватывающей.»
«Хранители» предопределили их текущую задачу: саундтрек к фильму «Манк» Девида Финчера, релиз которого произойдет на платформе Netflix, о разбирательствах вокруг сценариста Германа Дж. Манковича и его сценарию к фильму «Гражданин Кейн».
«Вся музыка в фильме «Манк» — это настоящие инструменты, там нет ни одного синтезатора», — говорит Резнор. «В этом смысле эта работа является совершенно отличной от чего-либо, что мы делали.»
Написав композицию в стиле 1940-х годов, композиторы оказались в странной ситуации, когда им потребовалось записать ее, используя аппаратуру и технологии звукозаписи определенного периода во время глобального карантина.
«Это добавило сложности в нашу попытку удовлетворить потребности этого фильма и его саундтрека», — рассказывает Резнор. «Музыка, исполненная вживую, оркестровая или биг-бэнд, ничто из этого не могло быть сымитировано или успешно засемплировано, потому что и то, и другое звучит выигрышнее, если будет записано традиционным способом, когда все музыканты находятся в одной комнате.
Столкнувшись с реальностью – когда люди не могут быть вместе в одном помещении и не будут всё то время, когда нам придется выпустить запись, — мы привлекли к работе наших инженера и аранжировщика, чтобы взглянуть с разных сторон на оркестр.»
Имитировать реальность процесса оркестровки – это не более, чем способ проведения звукозаписывающих сессий во время карантина.
«Других вариантов нет. Я не прошу кого-то плюнуть на свою безопасность, но я целиком и полностью не верю в это.» — говорит Резнор. «Сейчас настало время, когда каждый должен вести себя ответственно. Тогда как нам повернуть это в позитивное русло или, возможно, получить из этого нечто даже более интересное?
Вокруг нас много людей, которые тоже размышляют над тем, как лучше всего достичь нашей цели, но только когда мы начинаем слышать свой результат, мы можем направить его в нужное русло с помощью того, что у нас уже было в запасе. Именно так мы трудились над фильмом «Манк»: с одной стороны, были вещи, с которыми мы могли работать, с другой стороны, кое-что оказывалось трудным для нас, поэтому приходилось разбираться во всём.»
Туры до сих пор отменены. В эру, когда многие профессиональные музыканты постоянно сталкиваются с необходимостью адаптироваться под новые схемы, Резнор и Росс казались хорошо устроенными, удачно изменив направление от NIN к саундтрекам.
Но состояние сферы продюсирования, которое не собирается стоять на месте, оказывается таким же неопределенным, как и живые выступления. На сегодняшний день они продолжают создавать музыку вместе, пусть даже и дистанционно в реальном времени из разных студий.
«Я не ощущаю в себе вдохновение», — признается Резнор. «В первый месяц я чувствовал себя почти ошеломленным.
Я читал о всех людях, работающих в команде, что они должны закончить в работе, пока остаются дома – о книгах, которые они собираются прочесть, всех фильмах и сценариях, которые я собираются сочинить, — а я, как отец пятерых детей, просто сидел, пытаясь осознать, что моя семья жива и невредима.
Это ведет тебя к принятию. Прямо как с музыкой к «Манку», мы найдем дорогу, чтобы пройти через это, мы со всем разберемся.»
Резнор и Росс родились в пре-цифровое время, когда ограниченный доступ к инструментам и информации заставлял людей погружаться глубже в саму музыку. Именно эта связь, так же во многом, как и любой технологический прорыв, находится в их сути.
«Стала ли музыка звучать лучше в 2020 году, чем это было в 1970? Нет, не стала», — рассуждает Росс. «Я не говорю, что она обязательно стала хуже. Я понимаю, что время идет вперед, и ты можешь раскрыть ноутбук, импортировать MIDI-дорожку, которая позволит тебе делать всё, что угодно, но запись музыки – это искусство.
Возвращаясь к «Хранителям», когда мы собрали этот биг-бэнд, глядя, как люди играют вместе с инженером, который понимает, как это должно звучать потом. Это напомнило мне мир, в котором мы росли, в котором были студии звукозаписи, и где создание музыки было действительно очень трудным занятием, особенно, ели у тебя не было денег.
Мне кажется, будто мы выиграли и в то же время проиграли со стороны прогресса во времени.»
«Как тот, кто пишет музыку,» — говорит Резнор, — «и размышляет над тем, как я пропустил через себя мир – нехватка моего воспитания, нехватка культуры и материалов, искания, восхищение от открытий, — заставляло меня проводить так много времени с теми вещами, которые помогали мне думать еще глубже об окружающем, потому что у меня не было всего этого.
Музыка стала ограниченной, потому что она больше не важна. Радость открытия уже потеряна для большинства людей, и возможные последствия этого, когда люди все меньше ценят ее, ограничивают искусство в возможности быть незаменимым.»
Сейчас Резнор и Росс стараются оживить оркестровую композицию в стиле 1940-х, пока современный мир ждет во временной изоляции. Могут ли потерянные контакты снова возобновиться в период карантина?
«Когда ты слушал музыку без окружения множеством информации, которая не могла заполнить какие-то пустоты, была магия», — говорит Резнор. «Поэтому я сам все додумывал. Именно они и были мне нужны, а не картинка из Инстаграма с салатом у тебя на завтрак.
Кажется, что благодарность за вещи стала исчезать в этом водовороте из кучи дерьма, куда очень легко попасть и увидеть, как всё это неискренне представляется тебе информационными компаниями. Я думаю, мы никогда уже не вернемся к этому волнительному чувству открытия.
Но я скучаю по тому времени, когда музыка была «премьерой», а не тем, что происходит на заднем плане.
Весь мир затолкнули в этот странный сценарий, где прерываются жизни, и только одна позитивная вещь, которая может быть, — это исчезновение рутины и вопрос, был ли смысл в том, что я всегда делал?»
R Скульптора 